Про идиота, про шоколад. Ч. 7. Завершение.
каталог
из чемодана
Про Прощенное Воскресенье.
Несколько раз начинала об этом писать и сбивалась, начинала писать и сбивалась опять.
По дороге туда поплакала под какой-то песенный текст, над могилой не было слез, так как не было чувств. Это не было прощением, это было похоронами. Не было чувств, я отпускала ее в пустоту.
… С письмом вернулись все забытые болячки, и мы шли шаг за шагом, вместе, по цепочке следов. И та же цепочка привела меня к ней. Там всю зиму никто не ходил, и мои следы были единственными. Я приехала к ним как к живым, фотографию отца грела рукой и мыла чистой водой, насыпала ему конфет, они рассыпались, и одну я положила ей. Ей я конфет не привезла, ей было письмо. К ней я ехала так, как едут удалять зуб, сверху вроде нормальный, но давно отравляющий организм.
Свеча не хотела гореть, ветер капризничал, снег был похож на сырой рыхлый лед, вымученные за месяц буквы в письме разбегались как блохи. Бумага горела почти без тепла, пепел рассыпался, снег потемнел. Бумагу держала в руках, сожгла ногти. Ушла – на одной могиле был пепел, на второй горсть разноцветных драже. В машину села с чувством физического облегчения, холода и пустоты. Насколько сработал весь этот трюк с письмом, я не знаю, но ощущение законченного дела все-таки есть.
Сейчас вспомнила, под какую песню расплакалась.
Прощением нельзя отмотать сделанное назад. Жизнь прожита, поступок уже совершен и ничего нельзя исправить. Можно совершить новый поступок, но никак нельзя прощением обнулить уже сделанное – виновному отвечать придётся все-равно. Но отвечать без присутствия пострадавшего. Это раз. Прощение не обнуляет ущерб, но обнуляет причиненную поступком рану и разрывает цепь, сковавшую обидчика и пострадавшего. Это два. Прощение дает свободу от вечной боли – это три.
После этого события я села за руль автомобиля, похожего на ортопедический матрас, и ехала по трассе 15 км, пока не устала. За руль садится надо, а практики вождения нет никакой, и я добираю опыт. Машина ЛМ, ездить я буду на другой, и уже есть с чем сравнить.
День этот прошел без особых эмоций. А ночью было плохо с сердцем, удушье и все тело ломало, как от боли. В итоге утром я снова проснулась в отеках и проспала Мусин массаж, бежали бегом, и успели едва. Но все что ни делается, все к лучшему — в паузе Муся ходила к заведующей и читала стихи, нас запомнили и будет повод попроситься на повторный курс реабилитации. И мне хороший сигнал заниматься собой.
Путь к прощению много сложней, чем завершающий акт – надо вытащить, разворошить залежалую боль, быть готовой к откату в делах и в здоровье, к черной тьме обид, которая залепляет ноздри и застит глаза, отрезая от солнца. Прощение – духовный труд. Растождествление — труд не менее трудный.
Три дня я лежала практически пластом. Оттолкнувшись от дна, первым делом сменила белье и помыла полы, поставила в спальне живые цветы. На следующий день мыла кухню, раковину и плиту, погасила хотспоты. Особо разрушительного не случилось за эти дни, но надо руку приложить.
Записалась на эпиляцию зоны бикини (остальное я сделаю дома), проколоть Мусе ушки, разобрала документы в кабинете (4 стопки), 4 раза в неделю возила (и вожу) Мусю на медицину и на доп.занятия, ходила на работу и работала дома — отрабатывала навык отвечать сразу на категорию писем, которые раньше откладывала не читая, и очень мучилась этим,. Отправила в редакцию 2 новых статьи, слегка расхламлялась, тихо-тихо шуршала по дому. КПД высокий – делала мало, но то, что делала – делала хорошо. Пережила пару приступов жесткой бессонницы, и приступы буйного сна, когда падаешь в сон словно в гроб и плачешь во сне. За день до поездки нашлась школьная фотография, там мне 17 лет, никаких других детских не сохранилось, а эта целую привез ЛМ.
Он же потихоньку дает мне уроки вождения. Он и раньше учил, но орал, и мотивация моя исчезла насовсем. А теперь поумнел, и теперь только хвалит. Так получилось, что водить машину САМОЙ для меня почти как водить ковер-самолет, нечто волшебное, не смейтесь — такие вот чувства. Хотя дорогу держу, и реагирую нормально, но вот подорвана уверенность в себе (тем же ЛМ, который раньше много язвил, а теперь хочет иметь второго водителя в семье, чтобы выпить в гостях). Потому эти занятия для меня как знак возрождения.
У нас весна-весна, текут ручьи и тает снег, сегодня заработали автоматы-форточки в теплице, значит можно работать. Шарюсь по Ламоде в поисках светлой одежды на весну, уж очень надоел черный цвет, он состоянию души в таком количестве уже не соответствует. И куплю модные кеды. Мамашки в родительском клубе в основном молодые-красивые, приятно посмотреть.
Плюс хочется доделать все недоделанные дела, и силы и время теперь для этого есть.
Нашла, наткнулась носом на продолжение Шоколада, когда-то культовая книга для меня — читаю с интересом, оно трилогия теперь, там «трюфеля с перцем чили и совсем немного магии», наполненный интригой и эмоцией маленький мир.
Всем легкого расставания с прошлым и запаха горького шоколада.
Жить надо легко.
14.03.16
из чемодана
Про Прощенное Воскресенье.
Несколько раз начинала об этом писать и сбивалась, начинала писать и сбивалась опять.
По дороге туда поплакала под какой-то песенный текст, над могилой не было слез, так как не было чувств. Это не было прощением, это было похоронами. Не было чувств, я отпускала ее в пустоту.
… С письмом вернулись все забытые болячки, и мы шли шаг за шагом, вместе, по цепочке следов. И та же цепочка привела меня к ней. Там всю зиму никто не ходил, и мои следы были единственными. Я приехала к ним как к живым, фотографию отца грела рукой и мыла чистой водой, насыпала ему конфет, они рассыпались, и одну я положила ей. Ей я конфет не привезла, ей было письмо. К ней я ехала так, как едут удалять зуб, сверху вроде нормальный, но давно отравляющий организм.
Свеча не хотела гореть, ветер капризничал, снег был похож на сырой рыхлый лед, вымученные за месяц буквы в письме разбегались как блохи. Бумага горела почти без тепла, пепел рассыпался, снег потемнел. Бумагу держала в руках, сожгла ногти. Ушла – на одной могиле был пепел, на второй горсть разноцветных драже. В машину села с чувством физического облегчения, холода и пустоты. Насколько сработал весь этот трюк с письмом, я не знаю, но ощущение законченного дела все-таки есть.
Сейчас вспомнила, под какую песню расплакалась.
Если беда что ничем не измеритьВот это меня и вело все эти годы – я не приняла и не принимаю ее предательства. Нет ячейки, куда бы оно уложилось — я из тех, кто ставит идеал ценнее жизни. В том числе идеал любви. Я знаю планку, и планка моя высока.
Рухнет на землю косою звеня
Я буду знать, всё равно, что ты веришь
Я буду знать, что ты любишь меня
Я буду знать, всё равно что ты веришь
Я буду знать, что ты любишь меня.
…я буду грызть эту землю зубами,Я и грызла. Нет к ней претензий – она просто не мой человек. У нее собственная трагедия в судьбе. Вот это я и сказала ей, и отпустила с миром. Просто сказала — я прощаю тебя, уходи.
я буду верить, что это не так!
Прощением нельзя отмотать сделанное назад. Жизнь прожита, поступок уже совершен и ничего нельзя исправить. Можно совершить новый поступок, но никак нельзя прощением обнулить уже сделанное – виновному отвечать придётся все-равно. Но отвечать без присутствия пострадавшего. Это раз. Прощение не обнуляет ущерб, но обнуляет причиненную поступком рану и разрывает цепь, сковавшую обидчика и пострадавшего. Это два. Прощение дает свободу от вечной боли – это три.
После этого события я села за руль автомобиля, похожего на ортопедический матрас, и ехала по трассе 15 км, пока не устала. За руль садится надо, а практики вождения нет никакой, и я добираю опыт. Машина ЛМ, ездить я буду на другой, и уже есть с чем сравнить.
День этот прошел без особых эмоций. А ночью было плохо с сердцем, удушье и все тело ломало, как от боли. В итоге утром я снова проснулась в отеках и проспала Мусин массаж, бежали бегом, и успели едва. Но все что ни делается, все к лучшему — в паузе Муся ходила к заведующей и читала стихи, нас запомнили и будет повод попроситься на повторный курс реабилитации. И мне хороший сигнал заниматься собой.
Путь к прощению много сложней, чем завершающий акт – надо вытащить, разворошить залежалую боль, быть готовой к откату в делах и в здоровье, к черной тьме обид, которая залепляет ноздри и застит глаза, отрезая от солнца. Прощение – духовный труд. Растождествление — труд не менее трудный.
Три дня я лежала практически пластом. Оттолкнувшись от дна, первым делом сменила белье и помыла полы, поставила в спальне живые цветы. На следующий день мыла кухню, раковину и плиту, погасила хотспоты. Особо разрушительного не случилось за эти дни, но надо руку приложить.
Записалась на эпиляцию зоны бикини (остальное я сделаю дома), проколоть Мусе ушки, разобрала документы в кабинете (4 стопки), 4 раза в неделю возила (и вожу) Мусю на медицину и на доп.занятия, ходила на работу и работала дома — отрабатывала навык отвечать сразу на категорию писем, которые раньше откладывала не читая, и очень мучилась этим,. Отправила в редакцию 2 новых статьи, слегка расхламлялась, тихо-тихо шуршала по дому. КПД высокий – делала мало, но то, что делала – делала хорошо. Пережила пару приступов жесткой бессонницы, и приступы буйного сна, когда падаешь в сон словно в гроб и плачешь во сне. За день до поездки нашлась школьная фотография, там мне 17 лет, никаких других детских не сохранилось, а эта целую привез ЛМ.
Он же потихоньку дает мне уроки вождения. Он и раньше учил, но орал, и мотивация моя исчезла насовсем. А теперь поумнел, и теперь только хвалит. Так получилось, что водить машину САМОЙ для меня почти как водить ковер-самолет, нечто волшебное, не смейтесь — такие вот чувства. Хотя дорогу держу, и реагирую нормально, но вот подорвана уверенность в себе (тем же ЛМ, который раньше много язвил, а теперь хочет иметь второго водителя в семье, чтобы выпить в гостях). Потому эти занятия для меня как знак возрождения.
У нас весна-весна, текут ручьи и тает снег, сегодня заработали автоматы-форточки в теплице, значит можно работать. Шарюсь по Ламоде в поисках светлой одежды на весну, уж очень надоел черный цвет, он состоянию души в таком количестве уже не соответствует. И куплю модные кеды. Мамашки в родительском клубе в основном молодые-красивые, приятно посмотреть.
Плюс хочется доделать все недоделанные дела, и силы и время теперь для этого есть.
Нашла, наткнулась носом на продолжение Шоколада, когда-то культовая книга для меня — читаю с интересом, оно трилогия теперь, там «трюфеля с перцем чили и совсем немного магии», наполненный интригой и эмоцией маленький мир.
Всем легкого расставания с прошлым и запаха горького шоколада.
Жить надо легко.
14.03.16
мой скудный словарный запас, и низкий айкью не позволяет мне что либо добавить. но мне кажется что здесь и не добавишь ничего.
Хорошо что ты не очерствела, не стала злобной теткой.
держись дорогая.
P.S.ПлАчу, но слёзы не горькие, слёзы облегчения.
Все хорошо!
Спасибо тебе. Мариша, ты мудрая, сильная, светлая, полная любви, добрая душой и сердцем. И это все в тебе осталось, сохранилось, не смотря ни на что. Обнимаю тебя…
Меня, конечно, не бросали, но… Вот даже сейчас, когда мама умерла, я пытаюсь вспомнить хоть что то из детства и… Ничего!!!
У меня нет ни одного светлого воспоминания про меня и родителей! Никаких поездок. Никаких развлечений!
Почему то в памяти только один эпизод постоянно всплывает.
У ее подруги, тети Лизы, жили квартиранты — мужчины, которые то ли что то строили у нас в поселке — не важно!
И вот вечером я пришла домой от подружки, а дома — никого. Я иду и вижу, что света нет! А я ужасно боялась быть дома одна. По улице в темноте нормально ходила, а вот в темный дом зайти не могла.
В общем пошла я искать родителей к тете Лизе. Захожу в квартиру, заглядываю в комнату, а она с отцом спят пьяные на полу. Я бегом оттуда. Один из строителей увидел, что я заходила и убежала, побежал за мной. Я не успела заднюю калитку открыть, он догнал меня, а у меня слезы в три ручья!
Привел обратно. Родители проснулись, но ни одного слова утешения. Кроме «Чего ревешь как дура?» не услышала! Успокаивал меня этот мужик!
Отец — да, пил часто. Мать была любительницей выпить и попеть!
И ты знаешь, к ней шли в поселке за советом, за помощью. Ее уважали.
проводить ее пришли очень много людей. Я даже удивилась такому количеству.
Помню, когда сестра еще была небольшая, она нас водила в лес за ягодами. Нас — это всех окрестных детей с кружками. Потом пекла нам пироги с этими ягодами. Ее очень любили дети маленькие соседские.
А вот меня она не любила от слова совсем!
Я только поняла, что в такой ситуации дети совсем не причем, и повлиять на ситуацию не могла — ни ты, ни я. Когда эмоции и все болит, это одно, мир этой болью искажен. А когда боль прошла, то видишь все без прикрас и принимаешь как данность. Просто в ней нет любви.
у меня и обиды уже нет, как нет намерения изменить. Есть сожаление о зря потраченных на это намерение силах… но уже тихое. Просто данность, и по-другому быть не могло.
Мне сейчас жалко, что я так ни разу и не услышала, что меня любят и что я — самая хорошая!
Конечно, мне через год — полтинник, но все равно хочется это услышать! Но увы! Уже не скажут никогда!
Интересно, сестра хоть что то помнит из детства хорошего?
Ведь она родилась в браке, от ее законного мужа.
Меня то мать родила уже будучи разведенной с первым мужем. Причем отец то попал в наш поселок после тюрьмы. Он из Московской области, но его отправили за 101 километр после освобождения. И он опять быстренько сел, когда мать была беременная. До трех лет я вообще жила у его матери в коломенском районе. А потом меня уже забрали в деревню нашу и там отдали в садик!
Источник нашей энергии удивителен.
Обнимаю тебя!)))
Пообнимались — надо собашку выгуливать!
Прожито и точка.
Принять, прожить, ( простить), забыть.
Жить дальше. Жить будущим. Не оборачиваясь назад.
Жить достойно.
В последнее время много знакомых моих погасли, или ушли из жизни, кто то борется со страшной болезнью. И каждый говорит и том, что не смог простить — прожить определённые моменты, которые дали такой результат.
Я, как и ты выбираю жить. Жить своей жизнью, без оглядки на прошлое…
Остались кое-какие мысли в голове, но вот эту безмерную боль я прожила.
а поскольку успех там, где внимание, то сразу же из этой сферы негативных переживаний и боли сознание переключилось на сферы развития и компенсации — за 2 года реально уже пройден путь и уже получен результат!
А он, к сожалению, не всегда идеален!
У меня ни одной фотографии с ним, ни одной. На памятнике есть фото, я это фото помню до трещинок и пятнышек на бумаге. Нужно съездить туда, это фото забрать, сфотографировать…
Я так его люблю, я продолжаю его любить и люблю навсегда.
И еще он был очень работящий и смеялся красиво.
Светлая память.
Это тоже счастье для него и для тебя.