каталог

из чемодана

Про Прощенное Воскресенье.
Несколько раз начинала об этом писать и сбивалась, начинала писать и сбивалась опять.
По дороге туда поплакала под какой-то песенный текст, над могилой не было слез, так как не было чувств. Это не было прощением, это было похоронами. Не было чувств, я отпускала ее в пустоту.

… С письмом вернулись все забытые болячки, и мы шли шаг за шагом, вместе, по цепочке следов. И та же цепочка привела меня к ней. Там всю зиму никто не ходил, и мои следы были единственными. Я приехала к ним как к живым, фотографию отца грела рукой и мыла чистой водой, насыпала ему конфет, они рассыпались, и одну я положила ей. Ей я конфет не привезла, ей было письмо. К ней я ехала так, как едут удалять зуб, сверху вроде нормальный, но давно отравляющий организм.

Свеча не хотела гореть, ветер капризничал, снег был похож на сырой рыхлый лед, вымученные за месяц буквы в письме разбегались как блохи. Бумага горела почти без тепла, пепел рассыпался, снег потемнел. Бумагу держала в руках, сожгла ногти. Ушла – на одной могиле был пепел, на второй горсть разноцветных драже. В машину села с чувством физического облегчения, холода и пустоты. Насколько сработал весь этот трюк с письмом, я не знаю, но ощущение законченного дела все-таки есть.
Сейчас вспомнила, под какую песню расплакалась.

Если беда что ничем не измерить
Рухнет на землю косою звеня
Я буду знать, всё равно, что ты веришь
Я буду знать, что ты любишь меня
Я буду знать, всё равно что ты веришь
Я буду знать, что ты любишь меня.

Вот это меня и вело все эти годы – я не приняла и не принимаю ее предательства. Нет ячейки, куда бы оно уложилось — я из тех, кто ставит идеал ценнее жизни. В том числе идеал любви. Я знаю планку, и планка моя высока.

…я буду грызть эту землю зубами,
я буду верить, что это не так!

Я и грызла. Нет к ней претензий – она просто не мой человек. У нее собственная трагедия в судьбе. Вот это я и сказала ей, и отпустила с миром. Просто сказала — я прощаю тебя, уходи.

Прощением нельзя отмотать сделанное назад. Жизнь прожита, поступок уже совершен и ничего нельзя исправить. Можно совершить новый поступок, но никак нельзя прощением обнулить уже сделанное – виновному отвечать придётся все-равно. Но отвечать без присутствия пострадавшего. Это раз. Прощение не обнуляет ущерб, но обнуляет причиненную поступком рану и разрывает цепь, сковавшую обидчика и пострадавшего. Это два. Прощение дает свободу от вечной боли – это три.

После этого события я села за руль автомобиля, похожего на ортопедический матрас, и ехала по трассе 15 км, пока не устала. За руль садится надо, а практики вождения нет никакой, и я добираю опыт. Машина ЛМ, ездить я буду на другой, и уже есть с чем сравнить.
День этот прошел без особых эмоций. А ночью было плохо с сердцем, удушье и все тело ломало, как от боли. В итоге утром я снова проснулась в отеках и проспала Мусин массаж, бежали бегом, и успели едва. Но все что ни делается, все к лучшему — в паузе Муся ходила к заведующей и читала стихи, нас запомнили и будет повод попроситься на повторный курс реабилитации. И мне хороший сигнал заниматься собой.

Путь к прощению много сложней, чем завершающий акт – надо вытащить, разворошить залежалую боль, быть готовой к откату в делах и в здоровье, к черной тьме обид, которая залепляет ноздри и застит глаза, отрезая от солнца. Прощение – духовный труд. Растождествление — труд не менее трудный.
Три дня я лежала практически пластом. Оттолкнувшись от дна, первым делом сменила белье и помыла полы, поставила в спальне живые цветы. На следующий день мыла кухню, раковину и плиту, погасила хотспоты. Особо разрушительного не случилось за эти дни, но надо руку приложить.
Записалась на эпиляцию зоны бикини (остальное я сделаю дома), проколоть Мусе ушки, разобрала документы в кабинете (4 стопки), 4 раза в неделю возила (и вожу) Мусю на медицину и на доп.занятия, ходила на работу и работала дома — отрабатывала навык отвечать сразу на категорию писем, которые раньше откладывала не читая, и очень мучилась этим,. Отправила в редакцию 2 новых статьи, слегка расхламлялась, тихо-тихо шуршала по дому. КПД высокий – делала мало, но то, что делала – делала хорошо. Пережила пару приступов жесткой бессонницы, и приступы буйного сна, когда падаешь в сон словно в гроб и плачешь во сне. За день до поездки нашлась школьная фотография, там мне 17 лет, никаких других детских не сохранилось, а эта целую привез ЛМ.
Он же потихоньку дает мне уроки вождения. Он и раньше учил, но орал, и мотивация моя исчезла насовсем. А теперь поумнел, и теперь только хвалит. Так получилось, что водить машину САМОЙ для меня почти как водить ковер-самолет, нечто волшебное, не смейтесь — такие вот чувства. Хотя дорогу держу, и реагирую нормально, но вот подорвана уверенность в себе (тем же ЛМ, который раньше много язвил, а теперь хочет иметь второго водителя в семье, чтобы выпить в гостях). Потому эти занятия для меня как знак возрождения.
У нас весна-весна, текут ручьи и тает снег, сегодня заработали автоматы-форточки в теплице, значит можно работать. Шарюсь по Ламоде в поисках светлой одежды на весну, уж очень надоел черный цвет, он состоянию души в таком количестве уже не соответствует. И куплю модные кеды. Мамашки в родительском клубе в основном молодые-красивые, приятно посмотреть.
Плюс хочется доделать все недоделанные дела, и силы и время теперь для этого есть.
Нашла, наткнулась носом на продолжение Шоколада, когда-то культовая книга для меня — читаю с интересом, оно трилогия теперь, там «трюфеля с перцем чили и совсем немного магии», наполненный интригой и эмоцией маленький мир.

Всем легкого расставания с прошлым и запаха горького шоколада.
Жить надо легко.
14.03.16